НА ГЛАВНУЮ

«ПЕПЕЛАЦЫ» ЛЕТЯТ НА ЛУНУ

Глава 16

(часть 2)

Секретный космонавт Евгений Евтушенко

Наш человек из Вашингтона

13 июля 2019 года, в канун 50-летия телетрансляции полета американского космического корабля «Аполлон-11» на Луну, произошло знаковое событие: в городе Дегтярск Свердловской области был арестован за нарушение общественного порядка некто Петр Кикилык, пытавшийся установить на административном здании по адресу ул.Калинина, 31А, где располагаются отделение архива, управление ЖКХ и филиал «Свердловскэнерго», мемориальную доску. Нет, не в часть американских астронавтов. Берите выше!

Несостоявшаяся мемориальная доска

Несмотря на всю невинность инициативы 75-летнего пенсионера Петра Кикилыка, который более похож на городского сумасшедшего, чем на оппозиционера, власти отнеслись к этому событию очень серьезно: нарушитель был немедленно задержан и препровожден в ОВД города Ревды, где провел ночь в ИВС и был на следующий день отпущен.

О своих проектах увековечить память президента США Ричарда Никсона гражданин Кикилык неоднократно уведомлял как местные, так и федеральные власти, а также американских дипломатов. Удивительно, но российские и американские власти проявили редкое единодушие в категорическом возражении против народного порыва уральского пенсионера. Причем, если российские официальные лица, по словам Петра Кикилыка, не приветствовали данное мероприятие из-за ухудшения российско-американских отношений, то американская сторона в целом негативно отнеслась к данной ситуации, никак ее не комментируя.

Но, как же так? Почему?! Быть может, мемориальная доска содержала ошибочную информацию?

В том то и дело, что запись о посещении Ричардом Никсоном маленького шахтерского поселка на Урале − чистая правда!

Обложка журнала «Time», август 1959г.

И российским, и американским официальным лицам отчего-то неловко вспоминать сам факт посещения в 1959 году вице-президентом, будущим 37-м президентом США старого медного рудника, который даже не входил в программу визита Ричарда Никсона в СССР.

Вообще-то говоря, никто Никсона на Урал не приглашал − он сам напросился. Ладно бы посмотреть галереи Эрмитажа, съездить в Ялту, увидеть Ливадийский дворец, где Сталин, Рузвельт и Черчилль принимали исторические решения. Но Урал?!

Никсона тепло встретили уральцы

Ладно, просит − отвезли. В Свердловск. Повозили по городу, показали «Уралмашзавод», съездили на Первоуральский новотрубный завод, на строительство Белоярской атомной электростанции, сфотографировались возле монумента в честь границы Европы и Азии, выпили...

Никсон на Урале, 1959г. Фото журнала Life

В Первоуральске Никсон хорошо выпил, залез на капот машины, и, как утверждает «Комсомольская правда»^[5], принялся на ломаном русском языке призывать за мир во всем мире!

Ричард Никсон: «Друзья, за мир во всем мире!»[5]

А потом Никсон раскомандовался: везите, говорит, меня в Дегтярск! Все сопровождающие лица удивились, ибо такого населенного пункта в маршрутном листе не было. Да и откуда американский вице-президент может знать название бывшего рабочего поселка, который только в 1954 году приобрел статус города?

Ладно, просит − отвезли в Дегтярск, показали старый медный рудник, шахту «Капитальная-1». Кто ж знал, что это родные для Никсона места!

Вот что сообщает официальный информационный портал города Екатеринбурга^[4]: «Дело в том, что с 1925 по 1930 год на Дегтярском медном руднике работала по концессии (по разрешению) английская компания «Лена Голдфилдс». Эта крупная корпорация осушила затопленные в гражданскую войну шахты и возобновила на них добычу медной руды. Кроме того, иностранцы построили и оборудовали передовой для того времени техникой две новые шахты − «Нью-Йорк» и «Берлин», возвели обогатительную фабрику, на которой впервые на Урале применили метод флотации. А среди зарубежных специалистов, внедривших новинки, были родственники Ричарда Никсона, которые привезли его с собой».

«Комсомольская правда» более ярко живописало детство маленького Ричи^[5]: «Дело в том, что с 1925 по 1930 год на Дегтярском медном руднике работали по концессии иностранные компании. Вот родители Никсона и приехали сюда, как представители фирмы «Лена Голдфилдс». Захватили они с собой и сынишку. Старожилы вспоминали, как маленький Ричи играл здесь с местными мальчишками в чужеземный футбол...»

Чтобы вы правильно понимали: «Лена Голдфилдс» − это созданная путем слияния каптала в 1908 году совместная русско-английская компания на базе «Ленского золотопромышленного товарищества» («Лензото»), крупнейшей золотодобывающей компании России, непосредственно управлявшей Ленскими рудниками.

В Дегтярске Никсон решил скинуть свой вашингтонский костюм, одеть рабочий бушлат и спуститься в настоящую шахту!

Никсон на шахте «Капитальная-1», 1959г. Фото журнала Life

Надо признать, что в шахтерском бушлате Никсон выглядел столь же естественно, как и в образе вице-президента США. Настоящий бригадир!

Никсон в тоннеле шахты. Фото из отечественного архива.

Говоря о труде, не будем забывать и об отдыхе. Ричарда Никсона ждала незамысловатая, но весьма приятная культурная программа:

Ах, какая медсестра! Гагарин бы оценил...

Что может быть лучше медсестры? Только буфетчица!

Все вышеизложенное вы не найдете ни в одной англоязычной биографии Никсона: ни про детские годы в СССР, ни про то, как напившись в Первоуральске, пытался кричать по-русски «за мир во всем мире!»^[5] Закономерно, что и в России, и в США предпочитают не обращать внимания на эти воспоминания...

Юстас − Алексу

Есть одна скупая, но крайне любопытная информация: в 1929 году компания «Лена Голдфилдс», как и десятки других западных компаний-концессионеров, была вынуждена свернуть свою работу в СССР под давлением советского правительства. В 1930 году арбитраж признал иск «Лена Голдфилдс» к советскому правительству на сумму 65 миллионов долларов. СССР десятилетиями отказывался признавать решение так называемого арбитража. За долгие годы переговоров сумму претензий серьезно сократили, но СССР все равно не желал платить из принципа, чтобы не создать прецедент, ведь тогда и все остальные владельцы национализированного в СССР имущества встанут в очередь за компенсацией своих убытков.

Однако, в 1968 году, советское правительство неожиданно решило урегулировать спор с «Лена Голдфилдс», заключив 5 января 1968 года Соглашение с Правительством Великобритании о зачете взаимных требований: СССР обязался забыть и более не требовать возврата золота, денег и другого имущества, хранившегося в Банке Англии и принадлежавшего центральным банкам Литвы, Латвии, Эстонии, а также гражданам и юридическим лицам этих государств до 1940 года, а Правительство Ее Величества обязалось урегулировать претензии «Лена Голдфилдс».

Британская оппозиция назвала это соглашение «одной из наиболее грязных мелких афер, когда-либо устроенных британским правительством», поскольку правительство Гарольда Уилсона de jure передавало по поручению советского правительства золото центральных банков Литвы, Латвии, Эстонии (не признавая их вхождения в состав СССР) бенефициарам одной единственной западной национализированной фирмы «Лена Голдфилдс». Именно в год президентских выборов в США, на которых с незначительным перевесом победил наш «шахтер» из Дегтярска, родственники которого были когда-то связаны с «Лена Голдфилдс»... Чистое совпадение!

Бессменный советский посол в Вашингтоне Анатолий Добрынин в своих мемуарах^[6] ни словом, ни намеком не позволил себе выйти за рамки официальной советской позиции, согласно которой Никсон был антикоммунистом, представителем реакционных кругов США, поджигателем войны, с которым нет и не может быть никаких компромиссов.

«Антисоветизм, антикоммунизм, милитаризм и внутренняя политическая реакция, выступившие в США на первый план общественной жизни в конце 40-х - начале 50-х годов, были именно той питательной средой, в которой началась и развивалась его политическая биография», − именно так советский посол характеризовал 37-го президента США^[6].

Правда, посол Добрынин немного приоткрыл завесу секретности и признал в своих мемуарах, что, на самом деле, между Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И. Брежневым и президентом США Р. Никсоном были не просто товарищеские, а очень доверительные отношения.

Скажем больше: между Брежневым и Никсоном существовал строго секретный канал связи, о котором знали всего несколько человек в Вашингтоне и Москве.

Из ныне здравствующий, этот секрет теперь известен только одному Генри Киссинджеру.

Даже государственный секретарь США в администрации президента Никсона не знал ни о большинстве писем Брежнева, ни о каналах связи между ними!

Однажды Генри Киссинджер провел с послом Добрыниным воспитательную беседу, где попросил советского посла не болтать лишнего в Белом Доме и разъяснил удивленному Добрынину, о чем ему лучше помалкивать в беседах с функционерами госдепартамента США...

За Никсоном следили его собственные спецслужбы прямо в Белом Доме: 27 сентября в эфире телекомпании АВС Хиллари Клинтон призналась^[7], что будучи молодым «юристом» лично принимала участие в прослушке помещений и телефонных разговоров в президентском офисе.

И, тем не менее, ему иногда удавалось «оторваться от хвоста» и тайком прочитать очередную весточку из далекой России.

Мы не знаем всего, что там говорилось, но благодаря мемуарам посла Добрынина до нас дошли обрывки некоторых писем Брежнева. Например, письмо от 10.11.1973г. заканчивалось следующими словами^[6]: «Хотелось, как говорят, по-человечески пожелать Вам энергии и успеха в преодолении всякого рода сложностей, причины которых на расстоянии не так-то легко уяснить. По понятным причинам наши пожелания успеха относятся, прежде всего, к области развития советско-американских отношений. Наша готовность идти вперед по пути решительного улучшения советско-американских отношений не уменьшилась в результате событий на Ближнем Востоке».

Анатолий Добрынин вспоминает^[6]: «Через четыре дня президент, опять же наедине, сказал мне, что он самым внимательным образом ознакомился с последним письмом Брежнева. Он готовит свой ответ, но хотел бы сейчас без каких-либо формальностей поблагодарить Генерального секретаря за то, что он, пожалуй, единственный из руководителей всех других государств, включая и союзные США страны, нашел простые человеческие слова, чтобы подбодрить в связи с теми трудностями, которые ему сейчас приходится преодолевать в собственной стране. Я прошу передать Генеральному секретарю, сказал он, что такое не скоро забывается и что я полон решимости, несмотря на некоторые наши недавние размолвки и упорную оппозицию определенных внутренних и внешних сил, идти по пути развития и укрепления советско-американских отношений».

Не смотря на все усилия ЦРУ, ФБР и АНБ, о содержании данного письма в США стало известно лишь в 1996 году, уже после смерти Ричарда Никсона.

Содержание остальных писем до сих пор составляет строжайшую государственную тайну.

Несколько важных штрихов к портрету Никсона. Уже будучи в отставке, его все равно тянуло в Россию. В 1987 году в качестве советника президента Рейгана он приехал в Москву готовить визит на высшем уровне, и прожил в столице почти две недели жизнью простого советского человека: с одним охранником и переводчиком гулял по городу, ходил на Черёмушкинский рынок, где его тепло встретили и в миг собрали торбы гостинцев для дорогого гостя. Там же с ним произошла трогательная история^[8]: «Уже на выходе с рынка к гостю подошла старушка. Кроме семечек, которыми она торговала, у неё ничего не было, и она попросила американца взять в дар семечки. Передавая свой подарок, она рассказала, что на войне у неё погибли три сына, поэтому она просит Ричарда Никсона сделать так, чтобы война больше никогда не повторилась. Никсон должен был в тот вечер ехать в Большой театр, но задерживался... А по возвращении в резиденцию он сначала долго в одиночестве ходил по лужайке перед домом с этим пакетиком семечек в руках, потом отменил поездку в Большой, а потом попросил «сообразить» какой-нибудь ужин и дать ему водки... Было видно, что эта встреча на рынке произвела на него очень сильное впечатление».

Никсон попадает в ловушку

Лето 1968 года не предвещало ничего плохого для будущих Советско-Американских отношений: Линдон Джонсон все так же был лучшим другом посла Добрынина, и даже дал ему свой личный прямой номер телефона, а когда принял 31 марта 1968 года решение не баллотироваться на второй срок, то вначале доверительно сообщил об этом Добрынину, и только потом остальным чиновникам Белого Дома и всем американским гражданам в своем телевизионном обращении к стране.

С фаворитом президентской гонки 1968 года − сенатором от штата Нью-Йорк Робертом Кеннеди − работали негласно. На агентурные встречи с ним приезжали разные мастера искусств, вроде известного тележурналиста Валентина Зорина, или поэта-песенника Евгения Евтушенко.

Другой кандидат от Демократической партии − вице-президент США Хьюберт Хамфри − также был хорошо известен в СССР как отличный собутыльник: во время визита в нашу страну он поехал вместе с Министром обороны СССР маршалом Гречко на охоту, где напился в хлам и уснул за столом, а на следующее утро ему торжественно вручили чучело головы большого кабана, которого «он и Гречко убили накануне». Этот «трофей» был затем гордо доставлен на самолет мистера Хамфри^[6].

Но тут случилась цепь непредвиденных событий: вначале не уберегли Роберта Кеннеди, его застрелили 5 июня 1968 года, когда он был уже близок к победе на праймериз и выдвижению в качестве единого кандидата от демократов. Он был слишком одержим жаждой мести за смерть брата, а Линдон Джонсон отлично понимал, кого Бобби подозревает в числе первых. Поэтому он «отравился свинцом»...

Затем засуетился раньше времени Никсон, негласно обратившись к СССР об организации его приезда в Москву^[6].

Подчеркну слово «негласно». Именно так написано у Добрынина^[6]. Ладно бы он обратился неофициально, это еще можно было бы обставить. Но негласная просьба подразумевает такой же негласный визит. А это обернулось бы для Никсона гарантированным провалом: только наивный человек мог надеяться, что находясь под колпаком самого Гувера − отца-основателя ФБР − можно смотаться в Москву и быстро вернуться незамеченным. Правда, у Никсона ума бы хватило...

Чтобы отвадить Никсона от этой глупой затеи, с одной стороны, и одновременно побудить администрацию Джонсона пойти на серьезные переговоры, Москва доверительно сообщила Белому Дому о готовящемся официальном визите в СССР кандидата от республиканской партии...

Однако, этот ход советской дипломатии был плохо просчитан и обернулся двойным конфузом.

Действующий президент Линдон Джонсон не просто не любил Никсона, он его ненавидел лютой классовой ненавистью, как ненавидят врагов народа и предателей.

Поэтому подразнить Америку не вышло: Никсон закономерно обиделся за разглашение его конфиденциальной просьбы врагам и не поехал в Москву, а его врагов, в лице администрации президента Джонсона, совсем перекосило от злобы и ненависти к оппоненту, и они, вместо того, чтобы со своей стороны готовить визит в Москву, оставили за скобками глобальную политику и вступили в смертельную схватку с будущим 37-м президентом США. В итоге в Москву не поехал никто...

Серая мышь Хьюберт Хамфри как ни старался, но не смог выйти из-за тени своего шефа, стать фигурой номер 1 и победить на президентских выборах.

Накануне дня выборов, в первых числах ноября 1968 года, Джонсон задумал идти ва-банк, обнародовать записи телефонных разговоров Никсона, обвинив его в государственной измене. Но потом подумал, подумал, и передумал.

В итоге победу на выборах 5 ноября 1968 года одержал Ричард Никсон с небольшим перевесом по бюллетеням (500 тысяч голосов), но с разгромным счетом по числу выборщиков от разных штатов − 301 против 191 у Хьюберта Хамфри.

Джонсон не смог победить Никсона, но будучи матерым аппаратчиком, он все же организовал своему приемнику мелкую подлость: 12 ноября 1968 года, через семь дней после выборов, было объявлено о  пилотируемом полете «Аполлон-8» в конце декабря 1968 года.

Не перед выборами, чтобы поднять престиж кандидата от правящей партии, а сразу после них, когда демократической партии это было уже поздно и ник чему.

С таким заявлением выступил и.о. директора NASA Томас Пейн. Сам директор, мистер Джеймс Уэбб, благоразумно подал в отставку 7 октября 1968 года с тем, чтобы не иметь никакого отношения к тому цирку, который готовили Томас Пейн, Вернер фон Браун и его бывшие товарищи по партии.

На самом деле, Никсона загоняли в ловушку: если он настоящий американский патриот, то он должен будет неизвестно как (его проблемы!) обеспечить высадку американских астронавтов на Луну уже летом 1969 года. Или честно признать, что все это блеф, нереальные планы, и тогда прослыть слабаком, который продал Америку коммунистам − именно так его характеризовали в лагере президента Джонсона.

Удивительно, но Никсон сумеет вырваться из этой ловушки: не мешая заговорщикам, в течении одного года (!) с момента его вступления на пост президента были уволены все технические руководители «лунной» программы: Вернер фон Браун, Джордж Мюллер и Сэмюэль Филлипс.

У Никсона был свой большой личный мотив: в администрации президента США Дуайта Эйзенхауэра, он, как вице-президент, по закону непосредственно курировал NASA с момента его создания вплоть до 20 января 1961 года, когда был приведен к присяге Джон Кеннеди. Именно во времена кураторства космическим агентством Ричарда Никсона было сделано все, чтобы оттеснить фон Брауна и его коллег от ведущих ролей в космической индустрии. Взлет бывших фашистов произошел исключительно благодаря смене власти и личной позиции вице-президента Линдона Джонсона − нового куратора NASA. Став полноправным президентом после убийства JFK, Джонсон лишь укрепил курс на использование трофейных немецких ракетчиков на ключевых должностях в NASA. Джонсон не только выдвигал фашистов в руководство американской космонавтики, он еще и прикрывал их откровенные «штанги», когда Конгресс и Сенат решили наконец-то расследовать в 1967 году, после гибели экипажа «Аполлон-1», что же там, черт побери, происходит... Джонсон сделал все, чтобы не было никаких реальных расследований, никакого следствия, и никаких уголовных дел. Но демократы проиграли выборы в ноябре 1968 года, и Никсон получил отличную возможность отыграться на всех тех, кого он невзлюбил еще в конце 50-х годов. В этом списке Вернер фон Браун был для него личным врагом №1 − президент лично «похлопотал» за него перед директором ФБР, чтобы господина барона не просто отстранили от руководства космическим ракетным центром, а потом уволили, но еще и взяли всю его жизнь «под микроскоп».

Директор NASA Томас Пейн, который слишком много знал, сумел пропетлять до сентября 1970 года, пока ему не передали «привет» из Мурманска.

Оставили одного Курта Дебуса, заведовавшего всеми пусковыми сооружениями NASA на мысе Канаверал, по очень простой причине: поскольку основной трюк заключался в организации незаметного вывода астронавтов из ракеты, то надобность во всех прочих ракетчиках отпала. Остальную работу делали уже телевизионщики.  

 

 

Долгий путь в Москву

 

Все бы хорошо, да только Никсон крепко обиделся на Москву и отношения с новой администрацией поначалу совсем не клеились. Никсон обиделся настолько, что Анатолий Добрынин в своих записях после первой, и весьма прохладной встречи с новоизбранным президентом 17 февраля 1969 года, далее перескакивает на 20 октября 1969 года, как будто между февралем и октябрем 1969 года решительно не происходило ничего интересного − ни Советско-Китайского пограничного конфликта, ни так называемого полета корабля «Аполлон-11» с высадкой на Луну, ни много другого. Это еще один любопытный пример наподобие того, как генерал Каманин, согласно мемуарам, в июле 1969 года специально ушел в отпуск, в полную амнезию, чтобы ничего не писать в своих дневниках.

Между тем, по каким-то своим личным мотивам, Добрынин забыл указать в мемуарах о том, что Никсон на встрече 20 октября 1969 года устроил истерику, угрожал ядерной войной, а несколько ранее − 10 октября 1969 года отдал приказ о проведении операции устрашения против СССР под кодовым названием «Гигантское копьё». 27 октября 1969 года, в обстановке строжайшей секретности, 18 тяжелых бомбардировщиков Б-52 с ядерным оружием на борту поднялись в воздух с авиабаз в Калифорнии и Вашингтоне, и вылетели в сторону СССР. Три дня − с 27 по 30 октября 1969 года − они непрерывно, одни сменяя других, водили хороводы вокруг советской границы, имитируя ядерную атаку. И... ничего. Советский Союз никак на эту выходку Никсона не прореагировал, а Добрынин даже не вспомнил в своих записках. Лишь туманно посетовал, что долгий путь Никсона в Москву занял целых два года. Все это время американская сторона игнорировала советские мирные предложения, а все переговоры по прекращению войны во Вьетнаме вязли в болоте.

Более того, нащупав уязвимое место советской дипломатии − отношения с Китаем − помощник президента США Генри Киссинджер вначале сам тайно посетил Пекин 9−11 июля 1971 года, а затем организовал беспрецедентный официальный визит Ричарда Никсона 21−28 февраля 1972 года в Китай и его встречу с Мао Цзэдуном.

 

Председатель Госсовета Чжоу Эньлай встречает в аэропорту Пекина президента Ричарда Никсона

 

Небольшое историческое отступление. Советский Союз всегда болезненно реагировал на любые попытки создания антисоветского блока НАТО−Китай, ведь это означало угрозу войны на два фронта. В СССР хорошо помнили из уроков прошлого, что ни одна страна, какой бы сильной она не была, не потянет войну на два фронта. Опасность была еще и в том, что Мао Цзедун был настроен на конфронтацию с Москвой, поэтому никакие советско-китайские переговоры не могли бы увенчаться примирением сторон. Все мы помним кровавый пограничный конфликт из-за острова Даманский в марте 1969 года. Но апогеем этой напряженности стала Китайско-Вьетнамская война 1979 года, которую в шутку иногда называют «Первой социалистической»: 9 февраля 1979 года Политбюро ЦК КПК приняло решение о нападении на Вьетнам. Накануне Дэн Сяопин побывал в Вашингтоне и Токио, где заручился поддержкой извечных врагов китайского народа в будущей войне. При этом будущий «реформатор» изрядно бахвалился, полагая войну с Вьетнамом легкой прогулкой: Дэн Сяопин заявил, что может позавтракать в Китае, а пообедать уже в Ханое... 17 февраля в 4:30 утра китайские войска, без объявления войны, вторглись на вьетнамскую территорию. Используя многократный численный перевес, китайцы за три недели приграничных боев подавили очаги сопротивления противника, и, после захвата города Лангшон, перед ними открылась прямая дорога на столицу Вьетнама − Ханой, до которого оставалось всего 150 километров. В этой обстановке в СССР скрытно началась частичная мобилизация и переброска войск, военной техники и собранного по предприятиям гражданского автотранспорта на Дальний Восток. 2 марта 1979 года Советское правительство сделало Пекину последнее китайское предупреждение, намекнув, что нам для китайских друзей ничего не жалко − даже ядерной бомбы... 5 марта 1979 года Дэн Сяопин принял для себя самое мудрое в своей жизни решение: лучше быть живым китайским реформатором, чем дохлым китайским полководцем, и отдал приказ об отступлении. Но ни советской, ни мировой общественности об этих закулисных маневрах почти ничего не было известно. Поэтому война была прозвана странной: нелогично начавшись, она также нелогично закончилась, словно кто-то нажал на кнопку видеомагнитофона и отмотал всю пленку назад, как ни в чем не бывало...

 

Пекинское чаепитие Никсона и Мао Цзэдуна

 

Таким образом, учитывая все эти сложности Советско-Китайских отношений, поведение Никсона к марту 1972 года в Москве квалифицировали как особо дерзкое и циничное по отношению ко всем его предыдущим мирным заверениям. Никсон, конечно же, просто блефовал, желая улучшить свои переговорные позиции. Но не учел, что задел слишком больную тему, стал не просто помехой делу мира во всем мире, а прямой угрозой.

Еще в 1971 году было предварительно оговорено, что советско-американская встреча в верхах может состоятся 22 мая 1972 года.

Однако, после визита Никсона в Пекин, желание советского руководства с ним встречаться таяло на глазах день ото дня.

Не способствовало этому и возобновление активных боевых действий во Вьетнаме (со стороны ДРВ − Северного Вьетнама) в районе демилитаризованной зоны размежевания конфликтующих сторон по соглашению 1968 года.  После того, как Ханой в начале апреля 1972 года углубился в демилитаризованную зону на 10-15 миль, Никсон возобновил бомбардировки Ханоя и объявил полную морскую блокаду Северному Вьетнаму.

Что случилось потом, мы не знаем. Но именно в середине апреля 1972 года, всего через полтора месяца после пекинского триумфа Никсона, если быть более точным, то приблизительно 16-19 апреля 1972 года случилось нечто, что заставило Никсона глубоко раскаяться в своем оппортунизме и срочно запросить встречу в Москве.

Важно подчеркнуть: это «нечто» случилось еще до того, как умышленные бомбардировки американской авиацией 9−10 мая 1972 года советских гражданских судов привели к жертвам среди членов советских экипажей, и даже до того, как днем ранее, 8 мая, Никсон в своем телевизионном выступлении пообещал минировать подходы ко всем северо-вьетнамским портам. И даже на тактическом наступлении войск ДРВ на десяток километров в южном направлении свет клином не сошелся − никакой угрозы американским войскам оно не несло. А уж вспоминать о бомбардировках Ханоя тем более бессмысленно − вряд ли Никсона мучила совесть по ночам из-за таких пустяков. 

Нет, случилось нечто совсем другое. Что-то такое, что напугало Никсона не на шутку. Он стал отчаянно стучатся во все окна и двери Кремля, как стучится промокший путник под проливным дождем: откройте! Это же я − Никсон! Пустите погреться...

В этом порыве его не остановила даже очевидная угроза провала у себя дома: глубокой ночью 20 апреля 1972 года, в обстановке строжайшей секретности, в тайне от американских властей, от Госдепартамента США, даже от американского посольства в Москве, в СССР на военном самолете инкогнито вылетел Генри Киссинджер вместе с советским послом Анатолием Добрыниным. Вот как это описал в своих мемуарах Добрынин: «Идя навстречу пожеланиям Киссинджера относительно секретности его визита в Москву, гостя разместили в особняке на Ленинских горах, и его обслуживание целиком взяла на себя советская сторона. Контакт с Вашингтоном Киссинджер поддерживал не через свое посольство, а с помощью радиостанции на борту американского самолета, на котором он прибыл в Москву. Посольство США и сам американский посол ничего не знали о пребывании Киссинджера в Москве вплоть до последнего дня, когда он пожелал переговорить с послом. Нечего и говорить об удивлении посла, когда его привезли в особняк и он вдруг увидел там Киссинджера» ^[6]. 

Есть в этом нечто нелогичное: американскому вторжению во Вьетнам на тот момент официально шел уже восьмой год, неофициально все десять. К тому времени счет убитых в американской армии уже перевалил за пятьдесят тысяч, сотни тысяч раненных, потери среди вьетнамцев с обеих сторон просто неисчислимы. Никсон был уже третий год как президент, но все предыдущие зигзаги войны на него не оказывали ни малейшего впечатления. Что, если действительно случилось нечто, но не имеющее к войне никакого отношения?

Мемуары Добрынина очень скупо описывают данную секретную встречу: всего несколько абзацев, где расплывчато, самыми общими словами, как это принято у дипломатов, говорится  о том, что советское руководство высказало озабоченность агрессивной политикой США в Индокитае, состоялся обмен мнениями по вопросам ограничения стратегических вооружений (ОСВ), и т.д. и т.п. Стоило ли ради этого срываться в ночи и тайно лететь в Москву?! Свою озабоченность Политбюро ЦК КПСС и так ежедневно выражало через газету «Правда», а запятые в международных договорах расставляют дипломаты по официальным каналам, а не тайные посланники на конспиративных квартирах.

Так что же случилось в середине апреля 1972 года? Ведь что-то же случилось!

Добрый фей Евгений Евтушенко

 

Так вот, ни 15, ни 16 апреля 1972 года в Америке решительно ничего интересного не происходило, кроме мелкой новости, достойной бульварной прессы: США с официальным визитом посетил... популярнейший поэт-песенник Евгений Евтушенко! В качестве официального делегата он впервые (!) от имени Советского Союза присутствовал на мысе Канаверал при запуске космического корабля «Аполлон-16» на Луну.

Тут, конечно, со многими может случиться разрыв шаблона покрепче, чем от истории с воздушными шарами Отто фон Винцена. И, тем не менее, это абсолютная правда!

Если посмотреть на дело со стороны, то поездка Евтушенко на космодром, на запуск астронавтов на Луну − форменная насмешка.

Кого отправляют в составе официальных делегаций? Министров, дипломатов, военных. На трибуне почетных гостей на космодроме присутствовали: вице-президент США Спиро Агню, король Иордании Хусейн, и... бывший муж Беллы Ахмадулиной. По дипломатическому рангу СССР должен был бы представлять Андрей Андреевич Громыко − Министр иностранных дел СССР. В крайнем случае посол Анатолий Добрынин. В порядке исключения можно было бы направить кого-то из толковых космонавтов: Леонова, Севастьянова, Феоктистова... В конце концов, должна же быть хотя бы логика, ведь не Юрия Никулина отправили наблюдать за запуском астронавтов на Луну?!

Безусловно, элемент неуважения к американцам тут тоже имел место. Какая ракета − такие и гости!

Но это поверхностное суждение. На самом деле человек, которого мы знаем, как Евгений Евтушенко, − только изображал из себя поэта. Стихи его были ужасны. Даже не по меркам классиков русской литературы, а элементарной русской словесности в объеме средней школы: его бездарные графоманские рифмы, полные жеманной вычурности, выдавали малограмотного и очень малокультурного автора.

Да и откуда ему быть грамотным, если Евтушенко даже не окончил среднюю школу?!

Всю свою жизнь он жил в страхе и под чужой личиной. Родившись в 1932 году Евгением Гангнусом, он стал в 1944 году Евгением Евтушенко, но уже 1933 года рождения.

Школу он так и не окончил: в 1948 году его заподозрили в поджоге школьных журналов с оценками (почти по сюжету фильма «Доживем до понедельника»), за что он был исключен из школы. Его никуда не брали ни учиться, ни работать, и тогда отец его пристроил к себе в геологическую партию в Казахстан, где Женя продолжил изучать русский устный в компании ранее судимых и просто расконвоированных граждан. А что вы хотите? Время было такое. Казахстан был местом размещения не только ракетных и ядерных полигонов, но и учреждений системы исполнения наказаний, местом поселения для ссыльных и прочих неблагонадежных элементов.  Так и мотался до 1952 года по каторжным местам...

Написал в 1949 году стихотворение для газеты «Советский спорт». Потом что-то там про Сталина хвалебное. В 1952 году издал идеологически правильную книгу «Разведчики грядущего». И сразу раз − и поступил в августе 1952 года в Литературный институт! Без аттестата, без русского письменного. Про русский устный умолчу...

Парень настолько пошел в гору, что в 1955 году стал членом Союза писателей СССР! Более того, избран секретарем комсомольской организации Союза.

Это талантов туда не брали. Зощенко травили. Пастернака − исключали. Евтушенко? Да пожалуйста, пусть будет членом Союза писателей. Даром, что он к тому времени еще ничего толком не написал. А разве это важно?! Это формализм. Его приняли авансом, за будущие творческие победы.

 

Генерал Евгений Питовранов

Правда, злые языки утверждают, что Женю «придумал» генерал-лейтенант МГБ-КГБ Евгений Петрович Питовранов. При Сталине, он был в конце 40-х годов начальником Второго главка МГБ (контрразведка). Потом был заместителем Министра МГБ, успел год посидеть в СИЗО под стражей по делу о т.н. «сионистском заговоре», вышел из тюрьмы в 1952 году начальником 4-го управления МГБ. В конце жизни Сталина успел побыть и.о. начальника Первого главного управления МГБ (внешняя разведка). Потом командировка в Берлин. Затем Китай. В 1962−1966 годах Питовранов начальник Высшей школы КГБ имени Ф.Э. Дзержинского. После 1966 года в действующем резерве, в Президиуме Торгово-промышленной палаты СССР. Питовранова считали «отцом» всех «андроповых» − не только будущего Председателя КГБ, но и целой плеяды журналистов-международников вроде Евгения Примакова, сюда же вспомним Валентина Зорина, Александра Бовина, Георгия Арбатова и многих других. Один из его учеников − Генерал армии, начальник 5-го управления КГБ, первый зам Председателя КГБ в 1985-1991 годах Филипп Бобков.

 

Питовранов вместе с Рудольфом Абелем	Питовранов и Юрий Гагарин

 

Если проследить биографию Евгения Евтущенко, то в ней многое может показаться нелогично. В 1957 году его исключают из Литературного института. Якобы за поддержку романа В. Дудинцева «Не хлебом единым». Потом исключают из Комсомола. Куда податься скверному поэту без диплома, без аттестата и даже без комсомольского билета? Поездив по Сибири и Дальнему Востоку, он выезжает за границу: США, Франция, Англия, Испания, Дания, Болгария, Того, Либерия, Гана. Согласитесь, неплохой список поездок для безработного поэта.

В 1961 году в соавторстве с Эдуардом Колмановским он создает песню «Хотят ли русские войны», которая принесла ему всесоюзную популярность и благосклонность Никиты Хрущева. Тогда же едет на Кубу в качестве специального корреспондента газеты «Правда»! Там он знакомится с Фиделем Кастро и Че Геварой.

При этом он одновременно умудряется писать крамольные вещи, вроде стихотворения «Бабий Яр» в «Литературной газете», за которое уволят главного редактора, публиковаться на Западе, в т.ч. издать в 1963 году в Париже скандальную «Преждевременную биографию», подвергнуться показательной травле в СССР, и... опять поехать за границу!

Он писал письма протеста и гневные телеграммы Брежневу, и спокойно себе разъезжал по Европам и Америкам. Причем ему доводилось бывать в местах, куда добраться простому советскому человеку было очень не просто: например, в 1967 году Евтушенко полулегально посетил фашистскую Португалию под властью диктатора Антониу де Салазара, чему не помешало даже отсутствие дипломатических отношений между СССР и Португалией.

Правда, был период, когда у Евтушенко и «конторы» отношения серьезно испортились: назначенный Хрущевым в 1961 году председатель КГБ Владимир Семичастный крепко невзлюбил Питовранова и убрал его подальше − вначале руководить Высшей школы КГБ имени Ф.Э. Дзержинского, а в 1966 году − вывел за штат в статусе ОДР.

Нелюбовь Семичастного и Питовранова была вполне закономерна: Питовранов − кадровый чекист, с опытом руководства и Первым (внешняя разведка), и Вторым (контрразведка) Главными управлениями КГБ, вокруг которого всегда группировались ветераны разведки, а Семичастный − малограмотный комсомольский работник, опустившийся до того, что сравнивал в своем докладе на Пленуме ЦК ВЛКСМ поэта Бориса Пастернака со свиньей...

Парадоксальным образом, но именно Евтушенко нанес ответный удар по Семичастному, укрепил власть Брежнева и помог Питовранову осуществить невероятный реванш.

Дело в том, что Евтушенко был хорошо и очень близко знаком с Робертом Кеннеди − братом покойного президента США, бывшим Генеральным прокурором и Министром юстиции США, сенатором от штата Нью-Йорк. Сам Роберт был одержим идеей мести за брата, именно поэтому он и выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах 1968 года, о чем он доверительно рассказал Евтушенко во время одной из встреч.

Примерно в конце 1966, либо в начале 1967 года (точнее сказать невозможно), Евтушенко выехал на очередную агентурную встречу с Робертом Кеннеди, с которым заперся в ванной, включил воду посильнее, и долго о чем-то беседовал. Со слов самого Евтушенко^[10], которые перепроверить мы никак не можем, Кеннеди-младший выдал ценную информацию о заговоре против Брежнева в руководстве советских спецслужб (группы «комсомольцев» Шелепина − Семичастного). Якобы ЦРУ раскрыло перед КГБ настоящие имена писателей Синявского и Даниеля, которые печатались на Западе под псевдонимами, что привело к их скорому аресту, показательному суду, усилению репрессий и закручиванию гаек в идеологической сфере, а на международной арене подорвало престиж Брежнева, выставив его диктатором и душителем свободы. Суровость приговора явно не соответствовала фактическим обстоятельствам дела, но имела свое обоснование, не подлежавшее разглашению: дело в том, что Синявский был завербован как осведомитель КГБ, был приставлен к Элен Пельтье-Замойской, дочери военно-морского атташе Франции, но, вместо работы на «контору», совершил предательство, разгласил о своей подписке, передавал кураторам ложную информацию...   

Евтушенко, мгновенно оценив что к чему, не мешкая бросился к Николаю Трофимовичу Федоренко − постоянному представителю СССР при ООН и представителю СССР в Совете Безопасности (1963—1968). Тот разрешил немедленно отправить шифровку в Москву.

 

Евгений Евтушенко и Роберт Кеннеди

 

На следующий день, в здании ООН, Евгения Александровича уже поджидали двое не слишком умных оперативников КГБ, которые начали с того, что он написал клеветническое письмо против КГБ, а закончили прямыми угрозами: «Вы знаете, товарищ Евтушенко, вы, конечно, поэт хороший, и жалко будет если вас найдут под мостом в каком-нибудь там Квинсе, а «Правда» напечатает некролог, что человек погиб от рук мафии. Вы понимаете, что мы имеем ввиду. Вы встали на путь борьбы с Комитетом государственной безопасности, вы попались на удочку наших американских врагов». Далее следовала целая детективная история, как Федоренко в дипломатической машине с флагом вывез нашего поэта-песенника в безопасное место, передал под охрану американских компетентных органов, которые полтора месяца стерегли Евтушенко, пока опасность не миновала. По возвращении в Нью-Йорк, постпред СССР в ООН Федоренко торжествующе произнес: «Евгений Александрович, все в порядке, этих людей уже здесь нет, приняты меры, в Москве тоже приняты меры»^[10].

18 мая 1967 года был внезапно уволен с поста председателя КГБ Владимир Семичастный. Настолько молниеносно, что после жесткого разговора в ЦК КПСС ему даже не разрешили вернуться в свой кабинет, чтобы забрать личные вещи. Пришедший на Лубянку Юрий Андропов вскоре восстановил в статусе всех ранее обиженных и уволенных сотрудников госбезопасности, в том числе и Питовранова, который негласно возглавил отдел «П» − личную тайную разведку Андропова.

Увы, в этой истории советско-американского сотрудничества не повезло только Роберту Кеннеди: его убили 5 июня 1968 года. Видимо, кто-то очень не хотел, чтобы Роберт стал президентом США и назвал имена настоящих убийц брата.

Не этим ли объясняется интересный факт: сколько ни просил советский посол Анатолий Добрынин встретиться Евгения Евтушенко с президентом США Линдоном Джонсоном − тот ни в какую. Не буду, и все тут. Представляете: короли, президенты и премьеры стоят в очереди годами, чтобы добиться нескольких минут аудиенции у президента США, а тут какой-то, понимаешь, член Союза писателей, которого бы не принял без очереди даже начальник ЖЭКа, − отказал 36-му президенту США в личной встрече. Видимо, Евтушенко тоже считал Джонсона убийцей, иначе я объяснить это упрямство не могу.

Совсем другое дело 37-й президент США Ричард Никсон: Евтушенко с радостью удовлетворил личную просьбу Никсона о встрече − примерно так Евтушенко описывает это событие в своих интервью. Встреча Никсон-Евтушенко состоялась 2 февраля 1972 года, накануне поездки Никсона в Китай. Происходила она со слов Евтушенко примерно так:

 

«Добрынин сказал мне, что позвонил ему Генри Киссинджер и сообщил, что уже следующий президент Никсон едет сначала в Китай, чтобы кардинально улучшить отношения с Китаем, а потом поедет в Советский Союз. И президент хотел бы, зная, что я многое близко к сердцу принимаю во взаимоотношениях между Америкой и Россией, что знаю и ту, и другую сторону очень хорошо, чтобы мы с ним поговорили. Никсон пригласил меня в Овальный кабинет... Никсон сразу начал по делу. Сказал, что едет в СССР, что после его поездки на американскую национальную выставку в Москве в 1959 году его имя у нас очень непопулярно, некоторые даже считают, что у него антирусские настроения... Никсон сказал: «Мистер Евтушенко, вы хорошо знаете и Америку, и, конечно, свой собственный народ. Вас очень уважают в вашей стране. Я бы хотел, чтобы отношения между Америкой и Россией улучшились. Скажите, что я как американский президент должен сказать советскому народу? Я получаю двадцать минут нецензурированного времени на вашем телевидении. Я могу сказать все что угодно, меня будет слушать весь многонациональный Советский Союз». И я ему сказал: «Мне кажется, господин Никсон, что вы должны начать с духа Эльбы»[9].

Встреча Никсон − Евтушенко в Белом Доме

 

Все вышесказанное дает некоторое представление о том, кем на самом деле был Евгений Евтушенко, и какой авторитет он имел на международной арене.

Поэтому визит Евгения Александровича на стартовую площадку №39 на мысе Канаверал, откуда был произведен запуск корабля «Аполлон-16», был самым что ни есть официальным и очень даже государственным, отвечающим рангу других почетных гостей. Где его принимали на равных руководители NASA.

Например, сохранилось фото встречи в 1972 году Евгения Евтушенко и Курта Дебуса − бывшего фашиста, начальника стартовых сооружений ракет Фау-2 немецкого полигона Пенемюнде, а теперь − то же начальника всех стартовых позиций, только в NASA, на мысе Канаверал!

 

Евтушенко приехал передать привет Курту Дебусу от старых друзей

 

О присутствии в качестве почетного гостя на запуске «Аполлон-16» Евтушенко напишет секретную поэму «Аполлон-16». Я не шучу − реально секретную.

Долгие годы в сборниках стихов публиковали лишь отдельные, самые безобидные отрывки, из которых тяжело понять о чем вообще речь.

Но мы восполним этот пробел, и немного предадимся волшебному миру поэзии Евгения Евтушенко.

Пожалуй, самый смешной момент из поэмы − это описание других гостей:

 

Супершоу! Гостей – миллион! Это странная штука – запуск, для того, кто причастен к нему. Для кого-то он – выпивка, закусь и блевотина на луну. В ресторациях джазы наяривают. Выпавлиниванье, выпендреж, и хрустит муравьями жареными позолоченная молодежь. Расфуфыренные девицы держат щипчиками эскарго. Королишка задрипанный, вице-президент, не упомню чего.

Чтобы вы поняли, «вице-президент не упомню чего» − это вице-президент США Спиро Агню, «королишка задрипанный» − это король Иордании Хусейн.

Но то такое. Художник слова так увидел. Между тем поэма «Аполлон-16» интересна совсем не этим: в ней подробно описано, как Евтушенко при помощи своего пьяного друга астронавта Дэвида Скотта накануне, в ночь с 15 на 16 апреля 1972 года, преодолел четыре кордона полицейских и проник в тщательно охраняемую зону − на территорию стартового комплекса «Сатурн−Аполлон», где ему показали нечто такое...

 

Взятка

 

Как вы думаете, каким способом можно наиболее доказательно установить: действительно ли высаживались американские астронавты на Луну, или нет?

Так вот, на самом деле таких способов всего два. Все остальные наши рассуждения о ракете, двигателе F-1, устройстве космического корабля и т.д. носят косвенный характер.

Да, они логичны, стройны, но все же относятся к разряду обоснованных предположений, а не фактов.

К сожалению, ни один уголовный суд никогда бы не осудил ни одного астронавта за мошенничество лишь на основании одних технических заключений о непригодности космической системы «Сатурн−Аполлон» к полету в космос. Тут нужен либо очевидец − свидетель, лучше два, либо прямая улика.

Даже показания самих астронавтов не стали бы веским доводом, если бы кто-то из них решил снять грех с души и покаяться. Раз человек изменил свою позицию, признался в обмане, то он уже является ненадежным свидетелем, как говорят в таких случаях юристы. Солгавшему один раз веры нет.

Было бы идеально, если бы советские космонавты, или хотя бы луноход, смогли присутствовать в то время и в том месте на Луне, где будет объявлено о прилунении посадочного модуля ЛМ корабля «Аполлон», снять все на камеру и передать на Землю.

Увы, даже инспекция постфактум ничего не дает: во-первых, по версии NASA, после отлета на месте посадки можно застать разве что посадочную беспилотную платформу вроде той, на которой прилунился советский луноход, только чуть больших размеров. Да и то, изрядно поврежденную в процессе взлета с Луны (судя по видео). И флаг.

Но даже если на месте не окажется ни того, ни другого, то и тогда американские ученые авторитетно расскажут, что флаг сдуло пылевым «ветром» из-за действия факела взлетной ступени, а сама ступень провалилась в песок в результате внезапного сдвига горных пород, тектонической активности и т.п.

Одним словом, вы им ничего никогда не докажите. На все ваши доводы будет один ответ: «Вы все врете! Это клевета на Америку!»

Если бы советская лунная программа Н1-Л3 увенчалась успехом, то тогда разговор был бы совсем иной.

Но для этого нужны были миллиарды, годы упорного труда, крепкое руководство и немного удачи − всего того, чего ОКБ-1 было лишено во времена В.П. Мишина.

А так, не имея возможность продемонстрировать настоящую Луну в живом виде, все советские аргументы просто бы списали на зависть и злобу перед американским успехом.

И мировое общественное мнение именно так бы это все и восприняло. Поэтому-то СССР прагматично помалкивал в тряпочку. 

Но был еще второй способ. Простой, как угол дома. Как кусок кирпича. Не требовавший ни миллиардов, ни ракет, ни даже космических полетов. Всего-то надо было попросить кого-нибудь из астронавтов взять с собой на Луну сувенир − почтовую открытку или безделушку. Да хоть кусок хозяйственного мыла − не в том суть! Главное, чтобы потом, после полета, аккуратно, не вызывая подозрений, забрать сувенир назад....

Вы уже поняли зачем? Все это время на Земле его будет ждать дублер − контрольный образец, который никуда не летит. А затем их обоих сравнят на предмет воздействия космической радиации. Дело в том, что нас, землян, надежно защищают от космического излучения радиационные пояса Ван Алена. Совершая полет по маршруту Земля − Луна, космический корабль выходит за пределы радиационных поясов Земли, где подвергается интенсивному радиационному облучению. Равно, как и все предметы, находящиеся внутри корабля, подвергаются воздействию радиации. Поэтому на Земле, сравнив два идентичных образца, можно криминалистически точно установить и даже выдать официальное экспертное заключение о пребывании (или не пребывании) испытуемого образца в дальнем космическом пространстве.

Осталась малость − уговорить астронавта! Причем, не угрозой, не давлением, он должен сам, добровольно этого захотеть...

Для этого у нас, как вы догадываетесь, всегда существовали специально подобранные люди, тонкие ценители театрального искусства, авторы остросюжетных киносценариев и пьес о незримой борьбе их шпионов и наших разведчиков. 

Один из таких детективных романов, абсолютно в стиле «режиссера−постановщика» Олега Грибанова, был разыгран в США в 1969-72 годах.

Началось все, как и положено в шпионских романах, со случайной встречи 14 ноября 1969 года в автобусе двух немцев: Хорста Вальтера Айермана и Германа Зигера. Оба направлялись на обозрение запуска космического корабля «Аполлон-12». Заприметив друг друга по швабскому акценту, земляки разговорились.

Хорст Айерман был типичным фарцовщиком, жучарой подпольного бизнеса, который непонятным образом имел доступ к астронавтам и спокойно крутился на территории NASA, имея самые широкие связи и блат среди бывших соотечественников в космической индустрии. Позднее, в сентябре 1972 года выясниться, что Айерман вовлек в свой подпольный бизнес 15 астронавтов, которые подписали ему своими автографами не менее 500 предметов филателии − почтовых открыток и блоков марок за 2500 долларов. Данный бизнес был относительно честным, ибо никто и никогда не утверждал, что марки и открытки летали в космос, и просто продавались Айерманом из-под полы как коллекционные ценности.

Видимо, с ним в доле был начальник отряда астронавтов Дюк Слейтон, поскольку многие астронавты считали Айермана старым другом Слейтона.

Он бы и дальше тихо фарцевал своими марками да открытками, но на свою беду встретил великого комбинатора Германа Зигера, который обрисовал своему новому знакомому гениальный по простоте план фантастического заработка: поскольку было известно, что астронавты берут в «полеты» на Луну памятные конверты с марками для специального гашения, становясь потом бесценными филателистическими раритетами, то почему бы «в нагрузку», не афишируя, не дать астронавтам немного «лишних» конвертов (кто их считать будет?), а потом излишки продать по космической цене коллекционерам. 

Зигер умело сбил с пути и с панталыку доверчивого Айермана. Почти словами классика: «А за это, друг мой пьяный, - говорил он Епифану, - Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин...»

Сказано − сделано! И вот, за несколько месяцев до старта космического корабля «Аполлон-15», при помощи Дюка Слейтона, Айерман заманил к себе домой на обед членов будущего экипажа: командира корабля Дэвида Скотта, астронавтов Альфреда Уордена и Джеймса Ирвина. Без долгих прелюдий, Айерман предложил им сделку: помимо 244 официальных конвертов, разрешенных NASA, они пронесут с собой на борт еще четыреста подпольных конвертов, из которых сотня пойдет на продажу, а триста конвертов останется астронавтам на память в качестве сувенира. А за это каждый из них получит по 7000 долларов, итого 21000 долларов на весь экипаж, которые будут положены на специальные счета для оплаты обучения их детей.  Со своей стороны, астронавты поставили условие: никакой огласки и никаких продаж до завершения космической программы «Аполлон».

Такова официальная версия данной истории.

Всего было изготовлено 400 нелегальных «конвертов Зигера», из которых два было испорчено, поэтому в космос должны отправится 398 штук:

 

Нелегальный конверт Зигера

 

Еще одна деталь: Зигер потребовал, чтобы в отношении конвертов была соблюдена такая процедура: конверты должны были гаситься два раза − первый раз на мысе Канаверал, в день старта, и второй раз − на спасательном корабле, сразу же после приводнения. Помимо этого, на конвертах должны быть рукописные заверения астронавтов в том, что данные конверты действительно побывали на Луне, заверенные нотариусом!

Астронавты не предали этому условия значения, а напрасно, ибо просьба Зигера была очень странной и необычной: филателистам обычно не нужны нотариусы, зато они нужны юристам, чтобы потом кого-то засадить за решетку в случае обмана...

Изначально было оговорено, что конверты для астронавтов изготовит Зигер и передаст их через Айермана. Но позднее, когда разразился скандал и началось следствие, астронавты дали показания, будто бы все конверты они изготовили за свой счет, все сами оплатили. Да и было их не 398, а всего 298 штук^[11]. Куда делась еще сотня конвертов история умалчивает.

Вы конечно же спросите −  зачем это все астронавтам? Деньги!

Это ведь только со слов Леонова американские астронавты были миллионерами, гребли деньги лопатой, а на самом деле они получали жалкие гроши с точки зрения своего звездного статуса: зарплата Дэвида Скотта составляла 2199 долларов в месяц, Джеймса Ирвина − 2235 долларов, Альфреда Уордена − всего 1715 долларов.

Поэтому для них по семь тысяч долларов на брата − это большие деньги, зарплата за три с лишним месяца!

Это ж только Леонов мог потратить семь тысяч на банкет в честь своего второго полета в космос. Откуда у простых американских астронавтов такие деньги?!

Скажу больше: Зигер заплатил даже больше, чем обещал: прокуратурой США было установлено, что каждый астронавт на самом деле получил около 10000 долларов США^[11].

Все было хорошо, почти по плану: астронавты сделали вид, что слетали на Луну, подписали и нотариально заверили 100 конвертов, передали их Айерману, а тот переслал их в  сентябре 1971 года в Западную Германию, в Штутгарт, «филателисту» Зигеру.

 

Экипаж «Аполлон-15» приводнился

Примерно в ноябре 1971 года деньги были перечислены на счета астронавтов в одном из банков Штутгарта.

Сам Айерман получил свои 15000 комиссионных (10% от будущей цены продажи).

Казалось бы, живи и радуйся! Но не тут-то было.

Первая неожиданность прилетела от Зигера: он полностью нарушил условия сделки и сразу выставил на продажу 99 конвертов по цене 1500 долларов за штуку.

Неплохой бизнес: вложил всего тридцать тысяч, а заработать планирует впятеро больше − 150000 долларов!

Затем прозвенел второй непонятный звоночек: в конце октября 1971 года некий потенциальный покупатель конвертов написал письмо в NASA с просьбой подтвердить подлинность конвертов. Понятное дело, что под «подлинностью» имелось в виду пребывание данных конвертов на Луне. В NASA письмо расписали на Слейтона, а уж он подготовил 5 ноября 1971 года бюрократическую отписку просителю, мол, ничего подтвердить и гарантировать от имени NASA он не может. 

Слейтон был совсем не дурак и отлично понимал, что за обман всего человечества никого наказывать не будут, а вот если он лично обманет этого конкретного филателиста, и даст ручательства о космическом статусе данных конвертов, а потом любая лаборатория установит, что они никогда не поднимались выше облаков, − то это будет уже банальное мошенничество на деньги. Потому что конверт, побывавший на Луне, может стоить тысячи долларов, а просто сувенирный конверт, пусть даже с автографами − стоит в сто раз меньше. Поэтому обманутый филателист элементарно мог бы не только засудить Слейтона, но и засадить его в тюрьму.

Ирония судьбы: начальник отряда астронавтов Дюк Слейтон отказался косвенно признать пребывание космического корабля «Аполлон-15» в космосе!

Авторы письма теперь поняли, что нащупали слабое звено у американцев, и принялись троллить NASA по полной программе.

В среде европейских и американских филателистов было запущено масштабное «брожение» относительно подлинности космических сувениров, выставленных на продажу.

Расчет был очень точен: никто из коллекционеров не хотел оказаться в дураках, заплатить тысячи за фикцию, за воздух с мыса Канаверал.

И тогда, в марте 1972 года, президент американской группы коллекционеров космической филателии Лестер Винник от имени всех коллег написал письмо руководству NASA с целым списком накопившихся вопросов относительно конвертов экипажа «Аполлон-15». Как и в прошлый раз, письмо расписали на Слейтона для подготовки ответа.

На этот раз, как утверждал Слейтон позднее в своих показаниях, он решил в середине апреля 1972 года серьезно переговорить с Дэвидом Скоттом и разобраться, что там за история с конвертами. Якобы, он все это время не знал о существовании «подпольных» конвертов и думал, что запросы филателистов касались только дозволенных к полету предметов. И вот только в середине апреля 1972 года Слейтон якобы узнал о скандальной ситуации.

Правда, поведение самого Слейтона говорит скорее об обратном: он дал очередную отписку филателисту Виннику, но более осторожную − мол, действительно, какие-то конверты летали в космос на корабле «Аполлон-15», но он не может ручаться, те ли самые конверты имеет в виду Винник в своем запросе. При этом он умолчал, что часть конвертов путешествовала вместе с «Аполлон-15» совершенно нелегально. Своему прямому начальству Слейтон тоже не раскрыл всей правды, только послал копию ответа.

Это с одной стороны, а с другой стороны старина Слейтон своей пятой точкой отлично понял, что его парней из отряда крепко захомутали, что будет следствие, дело дойдет до самых верхов, и поэтому нужно сделать все, чтобы ликвидировать следы уголовного преступления. И еще он понимал, что в запасе есть максимум месяц-два.

Так оно и вышло: в следующий раз какой-то доброжелатель написал в июне 1972 года донос прямо заместителю директора NASA Джорджу Лоу − эдакому, знаете ли, аналогу товарища Огурцова из «Карнавальной ночи», который сам не смеется, и другим не позволит! И на этот раз расчет доброжелателей сработал абсолютно точно: Лоу распорядился начать полномасштабное служебное расследование фактов неподобающего поведения астронавтов, их, по нашему говоря, морально-бытового разложения.

Опасаться Скотту, Уордену и Ирвину было чего: в отличие от скандала с нелегальным, хотя и бесплатным проносом на борт скульптуры бельгийского художника Пола ван Хейдонка «Павший астронавт» (якобы оставленной на Луне на память о погибших советских и американских космонавтах), который скорее трепал нервы, требуя признания и славы, чем представлял угрозу, ситуация с Зигером была угрожающей в уголовной плоскости.

Полагаю, что как старший, Слейтон популярно объяснил на пальцах своим парням, куда они вляпались: во-первых, они получили взятку, поскольку согласились совершить определенные действия в интересах дающего, которые астронавты должны были или могли бы совершить с использованием своего служебного положения − абсолютно в соответствии с классическим определением взятки, которое дано в диспозиции статьи 173 УК РСФСР 1960 года.

Во-вторых, дай Бог, чтобы этот Зигер не оказался агентом Штази, потому что тогда взятка «переедет» из должностных преступлений в другой раздел − государственная измена.

В-третьих, напрашивается очевидный вопрос: почему деньги не были перечислены на счет в США? Зачем надо было открывать счет за границей, в ФРГ ? Не потому ли, что эти деньги астронавты не собирались отражать в своих налоговых декларациях?!

Помимо этого, в ходе следствия прокуратура США установила^[11], что парни решили самостоятельно «замутить» мелкий гешефт: ими были заказаны дополнительные 800−1000 конвертов, которые астронавты планировали просто подписать на земле, но представить, как летные сувениры... Плюс подготовка к совершению мошенничества.

Одним словом, тут легко можно было загреметь лет на 30 в американскую тюрьму.

Слава Богу, что Слейтон их вовремя остановил. Но главная проблема была − деньги Зигера. Их надо было вернуть обратно.

Хорошо сказать − вернуть обратно. Берешь чужие, отдаешь свои... Да и сумма 30000 долларов и сейчас немаленькая, а тогда так и вовсе космическая. Как быть?

 

 

«Дэйв, газуй! Эту ночь мы украли...»

 

Середина апреля 1972 года вообще стала для Дэвида Скотта самым кульминационным моментом всей его жизни.

С одной стороны, на мыс Канаверал на запуск «Аполлон-16» приперся трепать нервы упомянутый выше автор скульптуры «Павший астронавт» бельгийский художник Пол ван Хейдонк. Он заявил, что ему надоело быть безымянным автором вышеупомянутой скульптуры, и поэтому он требует признания своих авторских прав.

С другой стороны, Слейтон приказал вернуть немцу деньги назад, иначе суд, тюрьма... Только где ж их взять, тридцать тысяч долларов, и как отдать?

Слейтон, кстати, как в воду глядел: уже в июне 1972 года Джордж Лоу начнет служебное расследование NASA, затем следствие начнет прокуратура, в августе комитет по аэронавтике и космическим исследованиям Сената США проведет свое следствие по данному инциденту.

Тягать на допросы будут абсолютно всех, начиная с некой миссис Карси, клерка Космического центра в Хьюстоне, и одновременно публичного нотариуса штата Техас, которая напечатала сотню сертификационных надписей на конвертах, удостоверяющих факт их пребывания на Луне на борту «Аполлон-15»: Генеральный прокурор штата Техас очень интересовался, на каком основании она удостоверила факт пребывания конвертов Зигера на Луне, что явно выходило за пределы ее личной информированности?

Все эти факты прозвучали во время сенатских слушаний в августе 1972 года.

Кстати говоря, Генеральный прокурор Техаса абсолютно прав: миссис Карси совершила служебный подлог, ведь ни на какой Луне конверты никогда не были...

Одним словом, положение Дэвида Скотта и его коллег было отчаянным. И спасти их могло только чудо...

И чудо это приехало из самого Советского Союза в лице доброго фея Евгения Евтушенко!

Я не хочу ничего утверждать и ни на чем не настаиваю, просто совпали в пространстве и времени два события: приехал к Дэвиду Скотту его далекий советский друг, и сразу же астронавты смогли вернуть деньги «филателисту» Зигеру. Просто совпало!

Можете себе представить невероятное нервное напряжение, в котором жил все эти месяцы Дэвид Скотт? А сколько еще нервов впереди?

Как в таких случаях стресс снимают мужчины? Известное дело, как... Минеральную воду пьют! А вы о чем подумали?!

 

Евгений Евтушенко и Дэвид Скотт употребляют минеральную воду

   

Ночь с 15 на 16 апреля 1972 года перед стартом «Аполлон-16» была знаковой и судьбоносной: наш новый большой друг Дэвид смог наконец-то нормально расслабиться, выкинуть все проблемы из головы и ни о чем плохом не думать.

Иногда в поэзии бывает так, что всего несколько слов говорят больше, чем целые страницы.  Написал Евтушенко в поэме «Аполлон-16», посвященной Дэвиду Скотту:

 

«Дэйв, газуй! Эту ночь мы украли. Говори еще, Дэйв, Говори»

 

И все стало ясно и понятно без слов, как будто сам с ними третьим был и пил до утра...

Есть, правда, один щекотливый вопрос: как же Дэйв после всего пьяным сел за руль? Мы же понимаем, что не пепси-колу и не лимонад они хлестали всю ночь...

 

Но то такое. Все таки звездный статус, астронавт! Он же не какой-нибудь Герман Титов, которого милиция позволит себе задерживать, да еще и писать трудовому коллективу для разбора его недостойного поведения. Нету в Америке ни трудовых коллективов, ни месткомов и парткомов! Поэтому писать некуда.

 

Когда градусы начинают набирать обороты, что делают? Правильно − ищут приключения! А тут и искать не надо − прямо под носом стоит заправленная ракета «Сатурн-V» с кораблем «Аполлон-16». Вот угадайте с одного раза, что захмелевший Дэйв мог предложить своему душевному другу Жене? Правильно − показать ракету!

И, быть может, во хмелю, немало чего про нее рассказать...

 

Все хорошо, но ракета под охраной, до нее еще доехать нужно. Какие проблемы? Пьяному море по колено. Сели − поехали...

Евтушенко стенографически точно описывает дальнейшие события:

 

Первый полицейский кордон: «Мистер Скотт?! Не узнали... Пардон!» Второй полицейский кордон: Дэйв сует им какой-то картон. Изучают... «Поздненько...» – изрек полицейский, но под козырек. Третий полицейский кордон. Здесь – уже непохожий тон. Вроде – сделать нельзя ничего: «Пропуск только на одного». Полицейского взгляд косоват, ну а Дейв – начальственно, властно: «Это – будущий космонавт, только сверхзасекреченный... Ясно?» «Ясно...» Магия сверхзасекреченности, ты сработала, не подвела. Тайный гриф особой отмеченности ощущаю. Такие дела! (Так сказал бы Курт Воннегут, если был бы со мною тут.)

 

Но это не конец − был еще четвертый полицейский кордон:

 

Четвертый полицейский кордон. Я застыл с пересохшим ртом. В горле – тоже горячая сухость. А ракета, метрах в двухстах, замерла, на цыпочки встав, к рыжим звездам тревожно принюхиваясь. И стояла ракета, молода и свежа, ожидая рассвета, чуть – под кожей – дрожа. И опорная башня, сдув с нее воронье, чтобы не было страшно, обнимала ее.

 

Что было дальше, мы не знаем. Почему-то Евгений Александрович именно на этом самом интересном месте решил съехать с темы и порассуждать о социальных проблемах русской деревни. Начали за звезды, за космос, а потом перешли на прозу жизни:

 

Есть в деревне придурки, куркули и шпана, потаскухи и урки, но деревня одна. Это счастье, даренье, это мука моя – быть поэтом деревни под названьем Земля.

 

Сразу видно талантливого поэта без среднего образования. Ему бы школу окончить − цены бы не было! Был бы второй Роберт Рождественский.

А пока это даже не Маяковский, а Демьян Бедный хрущевской оттепели. Такое просто стыдно печатать...

Только у Евгения Александровича были в Америке совершенно иные цели и задачи. А поэзия − это так, для души, вроде хобби.

 

 

Никсон едет в Москву

 

Хотите верьте, хотите нет, но цепочка всех этих странных случайностей и совпадений заставила Никсона отправить ночью 20 апреля 1972 года своего самого доверенного советника Генри Киссинджера в Москву, инкогнито, в тайне от американских властей, от Госдепартамента США...

Вот не было такой необходимости ни в январе, ни в феврале, ни в марте. Но стоило только съездить Евгению Александровичу на мыс Канаверал, как советско-американским отношением было придано мощное ускорение!

Намеченная встреча Никсона с Брежневым в Москве была, на самом деле, отнюдь не гарантирована.

Как уже говорилось выше, в начале мая 1972 года, т.е. после поездки Киссинджера в Москву, американская военщина резко обострила ход войны в Индокитае, пойдя даже на преднамеренный обстрел советских торговых судов, с человеческими жертвами, чтобы сорвать будущие переговоры в Москве.

Да и у нас хватало собственных ястребов, которые предлагали, фигурально говоря, стукнуть кулаком по столу.

Понятное дело, против был маршал Гречко и военные. Но, как оказалось, против выступил и «либерал» Косыгин.

Сотрудник международного отдела ЦК КПСС Анатолий Черняев вспоминал, что находился в кабинете Брежнева, когда тому позвонил Косыгин и начал возмущаться:

«Посмотри, как Никсон обнаглел! Сволочь! Слушай, Лень, может, нам его визит отложить? Бомба будет что надо!»

«Бомба-то бомба, да кого она больше заденет?» − возразил Брежнев.

Оглядываясь назад, следует признать, что Леонид Ильич проявил тогда большую государственную мудрость.

Во-первых, 17 мая 1972 года Бундестаг ФРГ должен был ратифицировать большой Московский договор от 12 августа 1970 года между СССР и ФРГ о взаимном признании послевоенных границ, отказе Западной Германии от территориальных претензий к СССР и другим соцстранам. По сути, это был мирный договор о нормализации советско-германских отношений впервые за 25 лет после окончания Второй мировой войны. Отказ от встречи с Никсоном мог торпедировать ратификацию.

Во-вторых, благодаря более чем удачному визиту Никсона в Москву, удалось его убедить «не баловаться» больше с китайским вопросом, и по сути встать целиком на сторону СССР, отказавшись от использования Китая в американской орбите для антисоветских целей.

И в-третьих: Никсон пришел к пониманию того, что следует перестать дразнить СССР в области исследования космического пространства, потому что Леонид Ильич, как бывший куратор советской космической программы в ЦК КПСС, очень лично это все воспринимал. Кроме того, это выматывало экономику и поглощало уйму денег.

Поэтому, чтобы найти взаимоприемлемую формулу окончания космической гонки СССР и США, было решено о следующем: 

во-первых, 24 мая 1972 года в Москве председателем Совета министров СССР Алексеем Косыгиным и президентом США Ричардом Никсоном было подписано «Соглашение о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях», предусматривавшее проведение совместного космического полета в 1975 году;

во-вторых, 26 мая 1972 года в Москве был не только торжественно подписан Договор ОСВ-1 об ограничении стратегических вооружений и ПРО, но и уволен в тот же день «по собственному желанию», которого никто не спрашивал, Вернер фон Браун. Изгнан и отлучен от NASA на веки вечные;

в-третьих, Никсон согласился на существенное сокращение американской пилотируемой космической программы до уровня околоземных полетов на период 1973-1975 годов, и на полное ее прекращение после 1975 года на ближайшую обозримую перспективу.

Все выше перечисленные решения были на самом деле глубоко продуманными и взаимовыгодными компромиссами, ибо позволяли обуздать бесполезные бюджетные расходы как СССР, так и США на создание видимости космического величия.

Что же до «скальпа» Вернера фон Брауна на подарочном блюде с голубой каемочкой − то это типичные охотничьи дары, которые издавна было принято привозить в дар уважаемым людям от не менее уважаемых людей. Это, конечно, не чучело кабана, но все равно было приятно.

 

Так закончилась советско-американская «лунная гонка»

 

 

P.S.

 

Позвольте, а как же наш друг Дэвид Скотт? Чем закончилось следствие?

Вы не поверите − все завершилось более чем благополучно. В лучших застойных традициях: следствие продолжалось ни шатко ни валко еще несколько лет, пока 6 декабря 1978 года заместитель помощника Генерального прокурора США Леон Ульман не составил окончательное юридическое заключение^[11], которое не содержало никаких уголовных обвинений.

Этот документ можно считать окончательной юридической точкой в скандале с конвертами Зигера.

Что касается астронавтов Скотта, Уордена и Ирвина, то с ними тоже было все хорошо: их всех троих выгнали из отряда астронавтов и отстранили от «полетов».

Джеймс Ирвин уволился сразу же, в июле 1972 года, и стал евангелистским проповедником.

Альфред Уорден был переведён на нелётную работу в системе НАСА − в Исследовательский центр Эймса, и в 1975 году вышел в отставку.

Тяжелее всего пришлось Дэвиду Скотту. Начальство долго думало, как бы его наказать, и решило: назначить Дэвида Скотта техническим консультантом проекта «Союз» − «Аполлон» и направить в командировку в Москву. Там Дэйв сойдется с Алексеем Леоновым и заведет с ним новую большую дружбу.

С тех пор бывший астронавт Дэвид Скотт больше не испытывал финансовых затруднений. Но это уже совсем другая история...

 

 

 

Аркадий Велюров

 

 

[1] «Время первых. Судьба моя – я сам…». Серия «Современные биографии». Алексей Леонов. © ООО «Издательство АСТ», 2017г.

[2] «БУЛЬВАР ГОРДОНА», №12 (568) 2016, МАРТ

[3] «Скрытый космос», Н.П. Каманин (дневники), 1995г.

[4] Информационный портал Екатеринбурга, https://www.ekburg.ru

[5] «Комсомольская правда», https://www.ural.kp.ru/daily/26261/3140160/

[6] «Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг.», А. Добрынин, 2016г.

[7] https://twitter.com/ABC/status/1177591180231610368?s=20

[8] «Семечки для Никсона. 45 лет историческому визиту президента США в Москву», Александр Колесниченко, газета «Аругменты и факты», 22.05.2017г.

[9] «Московский комсомолец», https://www.mk.ru/culture/2018/08/03/evgeniy-evtushenko-opisal-za-chto-ego-bili-v-amerike.html

[10] Евгений Евтушенко. «Единственное большое интервью», https://www.pravmir.ru/evgeniy-evtushenko-edinstvennoe-bolshoe-intervyu/

[11] №78-64, MEMORANDUM OPINION FOR THE ASSISTANT ATTORNEY GENERAL, CIVIL DIVISION, December 6, 1978

 

 

 

 

ОБСУДИТЬ НА ФОРУМЕ